Конец света

Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив.

Кипплинг

 

В этой стране все время что-то пророчат. Не живется людям вне ореола грядущих великих событий. Поджидают и предвкушают, кто в ужасе, кто в восторге, как цунами или дождь из золотых монет, упиваются циклопическим размахом и тотальной неотвратимостью. Все прогнозы в пределах 6 месяцев: долго ждать здесь никто не любит.

Одни за мировую катастрофу в виде крушения развитых экономик и воцарение хаоса, этническую победу диких над изнеженными. Никто не уцелеет, и мир наводнят полчища гуннов (спасибо, не мутантов или пришельцев). Усеченная версия этого сценария – катастрофа конкретно в России, невиданных (нечитанных? подзабытых?) масштабов. Все однажды утром лишимся нашего зыбкого, незаслуженного  благосостояния, и возвратится восемнадцатый век, и лицо поколения вновь сделается собачьим.

Другие как раз за все наоборот. Называют точную дату наступления золотого века, эры милосердия и истинного знания, повсюду видят детей индиго и другие подвиды новой, более совершенной расы. В меню полный спектр воцарения духовных и отмирания материальных ценностей. Ссылаются на древние источники и предсказания, не стесняясь уснащать и без того многожды переведенные и переиначенные тексты собственными трактовками. Как гласила однажды афиша Чайковки, произведения Ф. Листа в аранжировке маэстро М. Петухова.

Я, как правило, не читаю такие вещи, но когда они все-таки попадаются на глаза, отчего-то чувствую резкое эмоциональное отторжение. Не равнодушие или скуку, как было бы естественно, а прямо-таки живое раздражение. Нехитрым образом эти предсказания и ожидания подменяют людям жизнь. Их единственную (по некоторым данным), что-то да значащую. И не укрепляют, а расшатывают внутреннюю опору. И не дарят, а отнимают настоящую, целительную надежду. И не учат «как не бояться, не бояться и делать то, что надо».

И вообще не склоняют к действиям, поскольку будущее велико и неотвратимо, и все очки со дня на день сгорят. К чему что-то делать, если все тлен, если завтра введут другую игровую валюту, синие фантики вместо красных? Мы с нашими кучками мятеньких красных будем вскорости выглядеть дураки дураками, и сможем нашими мечтами и надеждами обклеить сортир. А синих тоже особенно не принычишь, ибо неясно как, а еще стремно: вдруг все-таки ничего не случится, и красные продолжат хождение. Ну вдруг? Вдруг деньги будут и завтра ценнее свидетельства о просветленности, или недвижимость в Москве не упадет, а поднимется в цене, а Евросоюз окрепнет и покажет неожиданно молодые зубы?

Наверное потому и раздражают эти призывы конца или начала света, что намеренно целят в гадкую, слабую, боязливую часть психики. В ту, что не может обходиться без фантиков, потому, что не верит в себя завтрашнюю. Ощущает свою недостаточность. Не находит в деятельности великий, несравненный кураж. Не осознает свою бесконечную природу. Не имеет иной цели, кроме телесного самосохранения. А хочется как раз обратного: слышать и видеть то, что расширяет, вдохновляет, возвышает. То, что, без иллюзий на собственный счет, помогает реализовать отпущенное в полной мере. В радости и в горе, в усилиях и праздности, в разрухе и в благоденствии.