Помню, как в шанхайском музее
изобразительных искусств меня поразило отсутствие портретов. Отдельная личность – песчинка в пустыне, и в глаза этой песчинке
никто не заглядывает, характер ее не изучает, соображениями не интересуется. Обезличенные фигуры в отдалении на фоне действительно величественных пейзажей, или
орнаментальные, декоративные, плоскостные – чуть поближе, или рядовые в терракотовом войске,
из неотрытых, - вот максимум, на что можно рассчитывать.
Ничего похожего на европейский портрет нет даже близко. И не потому, что не хватало художественных средств, а потому, что не было интереса. Чтобы написать вот такой, к примеру, портрет, нужно изрядно сжиться с этим человеком в тюрбане, и признать, что он один - целый мир.
Даже парадные портреты императоров – суть не портреты, а аватары: так сильна была вера китайцев в то, что определенные черты внешности соответствуют чертам характера, что портреты были не более, чем перечислением достоинств сделанных под копирку храбрых, справедливых и мудрых правителей. Изображалась категория, а не личность. Живопись вообще хорошо приспособлена к тому, чтобы в рамках произведения не иметь любимых фрагментов и не очень уж различать цветовые пятна, изображающие нос, руку или камень.
В повествовательных жанрах типа
литературы, а особенно кино, история совсем другая. Там все про героя, и чем дальше, тем сильнее культ этого героя. Всегда
ясно, кто главный, кто тот самый протагонист, чьими глазами смотреть на мир, с кем идентифицироваться, за кого болеть и кому желать удачи,
даже если он гад. Крупным-крупным планом показан главный действующий и живущий, думающий и оправляющийся, сомневающийся и едящий. Гомерический вес обретают даже самые бытовые детали его жизни, вплоть до подглядывания за ним годами в
замочную скважину сериала, когда видно, как от сезона к сезону актер, к примеру, располнел.
И еще здорово, когда главный киногерой - особенный, сверх обычного умный, или талантливый, или боеспособный, или на худой конец обаятельный или богатый. Или хотя бы чтобы с ним что-то из ряда вон необычное происходило, не обязательно приятное, но - особенное. Чтобы легче было его полюбить и желать с ним поменяться жизнями. И когда этого нет, ощущается некоторая растерянность – за кого же я теперь играю? Кто проживет за меня сегодняшний вечер?
Правда, из детства помнятся и другие фильмы, и есть в них нечто невыразимое и настоящее. Вроде ничего особенного, люди как люди, никакие не герои, не супермены, даже не профессионалы. И песни поют дилетантские, из капустников, а не из опер. И шутят простовато и несмешно. И ухаживают кособоко, и любят топорно и непарадно, все больше шоферш да санитарок, а не хозяек картинных галерей или суперагентов. И воюют, как умеют. И гибнут быстро и просто, без спецэффектов и даже без трагической музыки за кадром. И такие все родные, как может только в детстве стать что-то родным.
Ничего похожего на европейский портрет нет даже близко. И не потому, что не хватало художественных средств, а потому, что не было интереса. Чтобы написать вот такой, к примеру, портрет, нужно изрядно сжиться с этим человеком в тюрбане, и признать, что он один - целый мир.
Даже парадные портреты императоров – суть не портреты, а аватары: так сильна была вера китайцев в то, что определенные черты внешности соответствуют чертам характера, что портреты были не более, чем перечислением достоинств сделанных под копирку храбрых, справедливых и мудрых правителей. Изображалась категория, а не личность. Живопись вообще хорошо приспособлена к тому, чтобы в рамках произведения не иметь любимых фрагментов и не очень уж различать цветовые пятна, изображающие нос, руку или камень.
И еще здорово, когда главный киногерой - особенный, сверх обычного умный, или талантливый, или боеспособный, или на худой конец обаятельный или богатый. Или хотя бы чтобы с ним что-то из ряда вон необычное происходило, не обязательно приятное, но - особенное. Чтобы легче было его полюбить и желать с ним поменяться жизнями. И когда этого нет, ощущается некоторая растерянность – за кого же я теперь играю? Кто проживет за меня сегодняшний вечер?
Правда, из детства помнятся и другие фильмы, и есть в них нечто невыразимое и настоящее. Вроде ничего особенного, люди как люди, никакие не герои, не супермены, даже не профессионалы. И песни поют дилетантские, из капустников, а не из опер. И шутят простовато и несмешно. И ухаживают кособоко, и любят топорно и непарадно, все больше шоферш да санитарок, а не хозяек картинных галерей или суперагентов. И воюют, как умеют. И гибнут быстро и просто, без спецэффектов и даже без трагической музыки за кадром. И такие все родные, как может только в детстве стать что-то родным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий